Там же хранится скелет акулы мелового периода (Oxyrhina mantelli, по Агассису), самый полный из найденных в какой-либо формации.

Я нашел этот экземпляр во время экспедиций для д-ра Диттеля. Я был совершенно один и стоял лагерем в одном из оврагов, которые изрезывают южный склон долины Смоуки-гилл, к югу от Буйволового заповедника. Мне случалось и раньше находить много плоских дисков или позвонков рыб. Эти рыбы, как сообщил мне д-р Виллистон, принадлежали к виду акул, так как он находил у них и зубы. Поэтому я был в восторге, наткнувшись на целый их ряд, тянувшийся к низкому холмику. Я проворно срыл выветрившийся мел и очистил площадку, причем обнаружил целый позвоночный хребет длиною около шести метров. Череп был представлен большими пластинками хрящеватой кости, в которой сидело около двухсот пятидесяти зубов в верхней и нижней дугах. Самые большие зубы были около трех сантиметров в длину и покрыты блестящей темной эмалью. Они остались так же остры и гладки, как при жизни и лежали в своем естественном положении или в близком к нему. То был первый и единственный, думается мне, случай, когда найден настолько полный скелет этой древней акулы. Спинной хребет и другие значительные кости состояли из хрящеватого вещества, которое, обычно разлагается так быстро, что редко успевает окаменеть. Я предполагаю, что найденный мною экземпляр погиб уже в старости, когда в хряще отложилось более плотное костное вещество. Изучение этого скелета дало д-ру Истмену возможность признать тождество найденного вида со многими видами, которые были установлены лишь по зубам.

Среди важнейших моих находок в канзасском мелу после этой были два почти полных скелета большой морской черепахи протостэги (Protostega gigas Копа). Вид этот ранее был уже описан профессором Копом по множеству разрозненных костей, которые он нашел близ форта Уоллеса в 1871 году.

В 1903 году мне посчастливилось найти действительно полный скелет этой черепахи-протостэги в нормальном состоянии, то-есть со всеми костями в их первоначальном или близком к нему положении. Покойный д-р Хатчер, чья смерть в самом расцвете его деятельности охотника за ископаемыми опечалила весь палеонтологический мир, приобрел у меня этот экземпляр для музея Карнеджи. Он был описан в «Записках музея Карнеджи» д-ром Г. Р. Виландом, знатоком вымерших черепах, в статье под заглавием «Остеология протостэги». Он пишет: «За треть столетия, истекшую после открытия Копом черепахи-протостэги, не удалось дать полной реставрации ни одного экземпляра этой огромной морской черепахи. Не следует ли приветствовать находку почти полных образцов этого вида, которую сделал за последние два года м-р Чарльз Штернберг в Ниобрарском ярусе меловых отложений западного Канзаса. Эта находка позволяет дать приводимое ниже описание устройства ее конечностей, самой важной из неописанных еще частей, а также и мелких частей, вероятно, сохранившихся в полном экземпляре (рис. 18)».

Это редкое ископаемое было упомянуто профессором Осборном как «полный скелет черепахи-протостэги; он лежит на спинной поверхности, передние конечности вытянуты под прямым углом к средней линии тела; расстояние между когтями раскинутых лап — почти два метра».

Второй образец, который я нашел и послал непосредственно директору музея Карнеджи, описан в «Записках музея» так:

«Части скелета были отделены при разрушении породы и сохранились более или менее полно в разрозненном виде; таковы левая плечевая, лучевая, локтевая кости и др. В первоначальном положении найдена передняя правая часть скелета, которая сохранилась в цельной глыбе коренной породы, где и поныне остается нетронутой».

Я узнал от одного из музейных служащих, что образец этот будет собран летом 1908 года и помещен на выставке. До тех пор, пока стоит музей Карнеджи, любители природы будут восхищаться великолепным экземпляром морской черепахи. По очертаниям она очень напоминает средиземноморскую черепаху наших дней. Ее огромные передние лапы были вооружены ужасными когтями. Задние же были вытянуты вдоль тела и служили этому «гребцу мелового периода» кормовыми веслами.

Отчет о работе в канзасском мелу не был бы полон, если бы я не упомянул о морских лилиях винтакрины общественной (Uintacrinus socialis) Гринелля, несколько месторождений которых я нашел. По отзыву м-ра Франка Спрингера, известного американского знатока этого вопроса, в 1901 году известно было только семь местностей, где их находили; он не знал тогда о моих находках. Я мог бы дать ему указания относительно того, как редко попадается этот вид. Я исходил в продолжение пятнадцати лет множество обнажений мела, но могу припомнить только три места, где эти окаменелости можно найти: в урочище Мартина, в четырех километрах к востоку от него и на речке Бьют, близ Элькадера. Первое дало лучшие экземпляры из описанных Спрингером в трактате об винтакринах (Uintacrinus), изданном музеем сравнительной зоологии Гарвардского университета.

В прошлом году мой сын Георг нашел два образца восточней, чем их находили когда-либо прежде. Местонахождение их — к югу от Квинтера, в южной части провинции Гёв.

Найденные Георгом колонии содержали около сорока чашечек каждая. По обыкновению, чашечки сплющены и вдавлены в нижнюю часть известковой глыбы около шести миллиметров толщиной, а по краям утончаются до толщины бумаги. Одна из таких глыб отослана в Германию, в Зенкенберговский музей, а другую приобрел м-р Спрингер.

Чашечка, или, как мы ее называли, «головка», имеет десять ветвей; некоторые из них около семидесяти пяти сантиметров длины ^[27] .

Эти красивые шаровидные животные не имели стебельков и, очевидно, жили стаями, так как образцов одиночных никогда не было найдено. По мнению м-ра Спрингера, когда смерть настигала одну из таких стай, она погружалась на дно; первые особи погребались в мягком иле и сохранялись в нем; упавшие сверху и не защищенные таким способом разрушались. Известковые таблички чашечек и «рук» лежали смешанными поверх цельных образцов и оказались сдавленными в плотные глыбы, на нижней части которых четко оттиснуты цельные образцы.

Большое количество этих созданий было найдено в мелу Англии, но там находки состоят исключительно из отдельных табличек.

Глава V

Открытие слоев Лу-Форк в Канзасе и последующая работа в них в 1877 и 1882/84 годах

Около 1 июля 1877 года я получил предписание поехать к северу от реки Лу-Форк в Небраске для поисков ископаемых позвоночных в слоях верхнего миоцена, которые Гайден назвал ярусом Лу-Форк. Тем временем я встретил случайно старого охотника по имени Абернати, который принес в Буфало последний груз буйволовых шкур; он рассказал мне, что немного повыше его хижины, в среднем протоке речки Саппа, в провинции Дикатур, торчит из плотной породы отчетливо видный череп мастодонта.

Так как посещение жилища Абернати не уводило меня далеко от намеченного мною пути, то я отправился с ним. Благодаря наблюдательности старого охотника мне досталась честь и радость открытия богатых окаменелостями слоев Лу-Форкского яруса в Северо-Западном Канзасе; дела мне нашлось достаточно и без поездки в Небраску.

Во всей местности к северу от Буфало не видели мы ни одного человеческого жилья, пока добрались до хижины старика.

Как-то вечером, на закате солнца, старик указал в береговом обрыве среднего рукава Саппы своего мастодонта. Я выскочил из повозки с криком:

— Да ведь это чудовищная черепаха!

Так оно и оказалось. Там была огромная наземная черепаха. Коп назвал ее прямозадой черепахой (Testudo orthopygia).

Задняя часть щита торчала из выступа серого песчаника. Мы пустили в ход наши кирки и скоро образец был взят для коллекции (рис. 19).